Форум » Всё что творится в мире гимнастики » книга Алексея Немова "Честная игра" » Ответить
книга Алексея Немова "Честная игра"
Дмитрий: Драка на кухне “МК” публикует отрывок из книги Алексея Немова Драка на кухне вчера в 16:18 Ключевые слова к публикации: Прокомментировать Легендарный гимнаст, многократный олимпийский чемпион, Алексей Немов при помощи нашего обозревателя Ирины Степанцевой написал обещающую стать бестселлером книгу “Честная игра”. “МК” пользуется правом “первой ночи” и публикует отрывок из потенциального хита осени-2009. Глава первая. БЕЗОТЦОВЩИНА …А я ведь и не знал, куда меня ведут. Просто помню: большое пространство и очень светло. Мгновение какое-то. Дело было, видимо, вечером. И свет, особенно после улицы, казался неестественно ярким. Ребятишки висели на перекладине, что-то пытались изобразить на ней. Тренер им помогал. Кто это был, конечно, не помню… Но картинка осталась. Причем на довольно долгое время восприятие гимнастического зала так и существовало — именно как картинка, потому что маме тогда очень быстро сказали: — Да что вы, маленький еще ваш-то. Сколько? Ну вот — четыре года всего, значит, надо писать водить, сопли вытирать. И кто это будет делать? Приходите, когда подрастет. Это был мой первый “заход” в гимнастику. В принципе, мог стать и последним. Наверное, мама тогда расстроилась. Что касается меня, не знаю, расстроился или нет. Потому что понять ничего не успел, кроме того, что меня куда-то не взяли. Я даже не могу сказать, понравилось ли мне в этом пространстве, в котором занимались тем, что называлось гимнастикой, или нет. Осталось только ощущение зала. А потом, уже лет в шесть, я был записан в гимнасты официально. И честно говоря, я этого тоже не помню. Мне кажется, мама меня снова привела, а потом еще и тренеры ходили по садам и выбирали фактурных мальчиков и девочек. Может, это и совпало по стечению обстоятельств. Первого тренера помню — им была Ирина Ивановна Шестакова. Но ничего яркого и интересного от прихода в секцию все равно в голове не осталось. Так, рядовое событие. Может, потому что я и в школу пошел в это же время. Как у любого пацана, эмоций и впечатлений новых и так хватало. Так что не могу сказать, что я хотел очень запускать себя в спорт, тем более серьезный. Или что отбрыкивался от него как мог, а мама принудила. Ничего такого не было. Но хорошо помню, что во дворе у нас была бурная жизнь. Гуляли с ребятами, собирали бычки. Это был целый спектакль. Бычки надо было достать из урны, да так, чтобы никто не видел. Все-таки страшно было, что взрослые по ушам надают за такие “удовольствия жизни”. Поэтому вели мы себя как заправские актеры. Якобы летит самолетик, падает в урну, ты за ним туда ныряешь: о радость, достал! А окурок-то уже в другой ладошке. Докуривали их подальше от глаз. На улице никто ни разу ничего не понял. Или делал вид, что не видит, до чужих детишек часто нет дела никому, а дома… Бычок я заедал голландским сыром. Были такие плавленые сырки. Сам бы, конечно, не додумался — как всегда во дворах, нашлись большие ребята, которые передали мне эту науку укрывательства от родительского нюха. А потом, уже в первом классе, я какой-то из подобных бычков докурил и — завязал. Конечно, это не было проявлением силы воли или какой-то сознательности, просто так совпало — как раз начались регулярные занятия гимнастикой. Уже надо было ходить на тренировки каждый день, в определенное время. Появился совсем другой ритм дня. А поиск длинного бычка, между прочим, тоже ведь требовал времени. Кстати, моя мама так ничего и не знала. Если бы узнала — конечно, грандиозного скандала мне не миновать. Не знаю, как бы оправдывался и что бы услышал. Но знаю, что никакого стыда я не испытывал и не испытал, даже если бы меня застукали. Скорее было бы неприятно. Маму огорчать мне не хотелось. А что вредно, не вредно — этого я, естественно, не понимал, да было и наплевать на это. Маму я старался беречь всегда. Жили мы сложно — в “малосемейке”: трехкомнатная квартира на три семьи. Семье — по комнате, остальное все общее. Кухня, туалет. Это, конечно, накладывало свой отпечаток. Дрязги шли постоянно. Маме приходилось самой свои права отстаивать — она была одна, заступиться некому. Были даже драки, ее били, она отвечала. Школа жизни серьезная. Три семьи в одной квартире… Я был дома, в этот момент началась драка на кухне. Не знаю причины, она могла быть любой — от чайника до кастрюли, от брошенной тряпки до сбежавшего молока. Когда много хозяек — много поводов для склоки. Изящными манерами никто тоже не отличался. Да и мал я был слишком, чтобы что-то выяснять, но, выскочив из комнаты, увидел, что мама бьется с соседями. Все орали, не выбирая выражений, а я видел только этот клубок перед собой из кусков одежды и стремительных рук. Я кричал, плакал, пытался как-то вмешаться… “Отпустите мою маму!” — только эти слова выдавливал голос. Как-то это все закончилось. Потом мы с мамой закрылись у себя в комнате и вместе плакали. Не помню, чтобы мама что-то пыталась мне объяснить. Она всегда уходила от таких разговоров. То ли берегла меня, то ли не находила слова, чтобы достойно объяснить, что здесь только что произошло. А может, попытки что-то сказать мне просто стерлись уже из памяти — осталась только сцена драки, как кульминация. И чувство беспомощности, которое я возненавидел на всю жизнь. Время это было тяжелое. Тогда мы в нем жили, сравнивать не с чем было. И воспринималось оно естественно. Помню, мальчик у нас во дворе был. Он, как и его мама, был несколько странный — таким сразу приклеивали кличку “шизофреник”, может, правда, и не случайно. Однажды мы все играли во дворе, кто-то кого-то толкнул, что-то такое произошло, и он побежал к маме жаловаться. А она, не особенно-то и разбираясь, почему-то вдруг погналась за мной, решив, что я главный обидчик ее сына. Я начал убегать в надежде, что тетка просто не догонит. Бежала она за мной очень долго, не отставая. Дистанция уже перевалила, наверное, за пару километров, я устал. Воздуха не хватало, в боку уже кололо, да и куда уже бежать дальше, не особенно понимал от страха. В конце концов споткнулся и упал. Догнав, совершенно разъяренная женщина нагнулась и вдруг вцепилась мне в волосы. Затем ударила головой об бордюр. Со стороны это, наверное, смотрелось ужасно. Да и моя голова после встречи с бордюром выглядела кошмарно — волосы слиплись от крови, лицо все грязное, пот смешался со слезами и грязью. Пришел домой, рыдаю. Когда моя мама все это увидела, вылетела во двор. И без слов въехала обидчице со всей силы кулаком. Куда попала, не знаю, но помню, что их с трудом растащили другие женщины. Потом уже целой группой они пошли в милицию, написали на нее заявление, свидетелей было много. Мама за меня готова всегда была любого разорвать. Одна была, сражалась за двоих. Отца я долгое время, можно сказать, не знал. И был уже в третьем классе, когда отец вышел из тюрьмы. Сел он туда, когда мне было два года. И вроде после заключения вернулся к нам. Прожили мы полной семьей недолго, года, думаю, полтора. Отец и пил, и маму бил. Не часто, но бывало, что поднимал руку. Я тут вроде и вмешаться уже не мог — родители отношения выясняют. Спасало то, что он ездил в Нижневартовск — работал шофером вахтенным методом: пятнадцать дней в пути. Это была передышка. А ведь я его ждал. И возвращение папы из тюрьмы было для меня радостью. Все-таки ребенок чувствует, когда у него что-то не так, как у всех. Мама старалась уберечь меня, говорила, что отец лежит в больнице какой-то, лечится. Потом мне, конечно, “добрые” соседи открыли глаза, нашептали, что он в тюрьме. А я не верил. Хотя мы ведь даже ездили в тюрьму, и, помню, я все спрашивал: “Мам, а почему здесь так много собак?” Не понимал совершенно, куда мы попали. А мама говорила: папа в больнице, у него больные ноги, так сейчас надо… Ездили с полными сумками еды. Хорошо помню, как мама их собирала, складывала. Набивала битком. Даже себе во многом отказывали, чтобы собрать эти передачи. Зарабатывала-то мама одна, а много ли в детском садике получали? Мое отношение к отцу, конечно, менялось. Сначала я очень его ждал — кому хочется быть без отца, когда он есть? Потом встретились, и я потянулся к нему сразу. Мне казалось, что что-то сразу должно измениться. Это — защита, он заслонит нас с мамой от проблем. Но потом — боялся. Помню, как получил “тройку” в школе, и отец меня за нее наказал. Бил ремнем, очень сильно. Для меня это было первое наказание — мама могла, конечно, шлепнуть, но чтобы бить… После этой порки я испугался и стал держать дистанцию. Мама меня защищала, конечно, угрожала отцу: “Если ты его еще тронешь…” Но что она могла реально сделать? Ей-то тоже доставалось. Я опять кричал и бросался, как при ссорах с соседями, но все это уже было от чувства полного бессилия. Потому что все происходило за закрытой от меня дверью, отец просто вышвыривал меня из комнаты. Ужас какой-то, сейчас вспоминаю, думаю: это же со мной было! Это грустная история. Потом они развелись. Глава вторая. ЗУД НАЧАЛСЯ В общем, эта нормальная по тем временам или ненормальная жизнь — не знаю, какую дать ей наиболее верную характеристику, — все-таки прошла. Вернее, какой-то ее этап. И, кажется, то, что происходило тогда в семье, вокруг, во дворе, городе, как-то меня даже стимулировало. Сознательно или нет, я уходил от негатива туда, где мог что-то сделать реальное. На тренировках мозги были заняты тем, что надо было сделать. Руки-ноги — тем более. Все были заняты делом. У всех было задание, которое надо было выполнить. Как? Зависело только от тебя. Потихонечку начали появляться результаты. Когда начинал заниматься гимнастикой, мне вообще с самого начала все это понравилось. Речь еще не шла о каких-то серьезных комбинациях, серьезных упражнениях, но те “трюки”, которые можно было делать в зале, меня захватывали. Да и кто из подвижных детей откажется разрядиться в гимнастическом зале, где можно попрыгать на батуте, побегать по поролоновой яме… Если бы там еще не было тренеров! То, что они предлагали для освоения, меня напрягало. И сильно. В первую очередь из-за того, что физически я был абсолютно не подготовлен. Координацию какую-то получил от Бога, а вот физически — подтягиваться или отжиматься не мог. Силенок не хватало. Да, честно говоря, особенно я в бой и не рвался. Эти упражнения на укрепление всяких там мышц я очень не любил. Да что там — ненавидел просто. Каким-то двадцать пятым чувством я, конечно, понимал, что никто меня слабаком в гимнастике не оставит. И что эти проклятые упражнения — то, без чего невозможно идти дальше. Странно, что мысли-то закончить со всеми этими занятиями, в принципе, возникали. Но каким-то не очень серьезным образом. Я ни разу не пришел к маме и не сказал: “Слушай, мам, пойду-ка я уже отсюда, зачем мне эта гимнастика?” Но был один момент, когда я все-таки собрался пойти в другую сторону. Мой друг, царствие ему небесное, занимался футболом. Он жил этажом ниже. Кстати, мы обитали тогда в пятиэтажке, в тринадцатой квартире. Так вот он все время меня зазывал — летом в футбол поиграть, зимой на коньках во дворе. А с футболом так просто замучил: “Давай в футбол, пойдем в футбол!” Ну, играли-играли, потом наступил какой-то момент, когда он решительно призвал меня изменить гимнастическому залу. — Леха, давай вместе в секцию футбольную ходить! Чего ты там дурака валяешь, я вот уже хожу… Я не отказался. — Давай, только я с мамой посоветуюсь, потому что она уверена, что я хожу и буду ходить на гимнастику. Не могу я без нее решать. Пришел домой, спросил сразу, без подготовки: — Мам, а что, если я буду заниматься и футболом, и гимнастикой? Даже пытаясь уйти в сторону, я от гимнастики почему-то не был готов отказаться окончательно. Мама ответила тоже очень быстро. Причем так, чтобы у меня не оставалось никаких иллюзий, что “двоевластие” вообще возможно. — Ничего подобного, будешь заниматься только одним видом спорта, все. Вернулся я к другу. — Андрюха, ничего не получается. Придется нам играть с тобой, как играли... Почему мама так настаивала на гимнастике? Конечно, она не могла предвидеть, что когда-нибудь гимнастика подкинет меня аж до олимпийского пьедестала. И, наверное, могла, в принципе, пойти у меня на поводу — ребенок хочет себя попробовать еще где-то, почему бы и нет? Но у нее в жизни был и есть принцип — бросать начатое нельзя. Она и меня так воспитала: если чем-то заниматься, нужно делать это четко, от начала до конца, не распыляться. Я это пытаюсь делать всегда. Да и домашним достается, если вдруг в сторону пытаются уйти. http://mk.ru/sport/publications/370931.html
Ответов - 0
полная версия страницы